Течение и исход переходных процессов в арабском мире все еще не поддаются точному политическому измерению. Но уже становится ясно, чья роль в регионе нарастет, а чья сходит на нет. В частности, Турция скорее всего обретет политический вес, считает Фолькер Пертес, шеф берлинского центра Stiftung Wissenschaft und Politik (SWP), известный ближневосточный эксперт. Не только у него — у многих немецких аналитиков возникает впечатление, что Турция облюбовала многослойный арабский пирог, только по зубам ли он ей? Например, турецкое правительство продолжает свои усилия по сохранению тесных контактов с режимами Сирии и Ливии. Одна из причин этого тяготения — экономические интересы, сообщает обозреватель Юрген Готтшлих. Протестное движение, охватившее две названные страны, поставило Турцию перед дилеммой, говорит Соли Езель, эксперт по Ближнему Востоку из стамбульского университета Кадыр-Хаз. Анкара теряется, кого ей поддерживать — то ли демократические движения, то ли тех, кто их подавляет.
Когда иранская оппозиция выступала в поддержку египтян, президент Турции Абдулла Гюль спокойно, будто ничего не происходит, обсуждал со своим иранским коллегой Махмудом Ахмадинежадом проблемы расширения взаимных торговых отношений. Когда разгорелась гражданская война в Ливии и раздалось международное требование об отторжении Каддафи от власти, Турция была в числе тех, кто резко возразил против этого. Она словно забыла, что пропагандирует демократию, зато вспомнила о своих хозяйственных интересах. Для нее оказался важнее другой факт: Каддафи вложил и собирался вкладывать и дальше огромные средства в ряд крупных инфраструктурных проектов на Босфоре. Подавление протестного движения в Ливии этим самым крупным инвестором спровоцировало экстренную эвакуацию 30 тыс. турецких соотечественников, лишив их рабочих мест. Теперь Турция с ее проблемным положением в сфере занятости испытывает дополнительные сложности с трудоустройством.
Анкара уступила давлению НАТО в проведении воздушных атак позиций Каддафи, однако оказалась в числе тех, кто хочет решения ливийской проблемы путем переговоров. Тогда как многие страны закрыли свои диппредставительства в Триполи и Бенгази, там продолжают работать турецкие дипломаты. Анкара согласилась взять под свой контроль обеспечение работы порта и аэропорта в Бенгази, способствовать воздушным и морским перевозкам продуктов питания и других товаров гуманитарного назначения. В Лондоне по поручению министра иностранных дел Ахмета Давутоглу турецкие дипломаты делают попытки воздействовать на европолитиков, чтобы обеспечить себе роль посредников на переговорах между повстанцами и Каддафи. Анкара очень много делает для того, чтобы обеспечить Каддафи вероятное изгнание без угрозы наказания в Гааге. «Это единственный способ предотвратить дальнейшее кровопролитие», подчеркивают в турецком МИДе, хотя турецкие дипломаты осведомлены о том, что именно Каддафи приказал войскам стрелять по мирным гражданам.
Примечательно, что во время протестов в Египте премьер-министр Турции Р.Т. Эрдоган был одним из первых, кто призвал Хосни Мубарака добровольно уйти в отставку. При этом, отвечая на вопросы немецких журналистов 6 марта с.г., министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу посетовал на политику двойных стандартов, применяемых странами Евросоюза. С чем связана эта половинчатая позиция, размышляет политолог из ФРГ Гуннар Кене. И отвечает: Турция балансирует между национальным эгоизмом и хозяйственными интересами.
Роль труднейшая, если учесть, что она берет на себя функцию посредника. Турция, постоянно расширяющая свое влияние на Ближнем Востоке, загоняет себя в тупик. С одной стороны, она союзник Запада, член НАТО и, значит, вовлечена в орбиту военно-стратегических планов союзников. С другой стороны, она — сосед стран, где развивается протестное движение, которое где-то проявляется в форме уличных демонстраций, а где-то вылилось в вооруженное противостояние. Стоять ли ей в оппозиции к арабским деспотам? Протягивать ли руку помощи нарождающимся демократиям? Оставаться ли в роли посредника между Израилем и палестинцами, между Израилем и Сирией, между противоборствующими сторонами в Ливане и Палестине, между повстанцами и правительством в Ливии, между оппозицией и президентом Асадом в Сирии? Не слишком ли много Турция на себя берет, сомневается ближневосточный эксперт Нурай Мерт, советуя своему правительству чуть больше скромности и сдержанности: «Что касается турецкой внешней политики, то она чересчур амбициозна; мидовцы явно переоценивают свои возможности, они не чувствуют пределов своего влияния».
Ну а что при этом ощущают те, на кого с таким всеядным аппетитом поглядывает Турция? Стивен Ларраби, политолог, эксперт по внешней политике Турции RAND- Corporation, оценивает позицию арабских стран по отношению к Анкаре как сдержанную. Арабские государства явно не воспринимают опыт современной плюралистической традиции Турции как образец для подражания. Тем более что переход к демократии в Тунисе, Египте и Ливии проходит по собственным сценариям с перспективой долгосрочных политических волнений и страхов. События «арабской весны» называют то пробудившимся вулканом, то разворошенным осиным гнездом. Но несомненны две вещи. Первая: арабское пробуждение после более чем 40-летней спячки состоялось. Вторая: пока слишком рано прогнозировать окончательный результат этого процесса.
Поэтому надежды Анкары на то, что арабские страны воспринимают Турцию как источник вдохновения, сомнительны, считает Стивен Ларраби. Скорее всего, подобными популистскими утверждениями Эрдоган стремится поддержать рост своей популярности. Он и его соратники по исламско-консервативной партии «набирают жир» для последующих схваток, основная часть которых состоится летом следующего года в ходе парламентских выборов.
Действительно, определенная часть арабского мира воспринимает умеренный ислам, исповедуемый правящей турецкой Партией справедливости и развития (ПСР) как возможную модель для Ближнего Востока. И турок это восприятие вдохновляет. Не удивительно, что премьер-министр Эрдоган поспешил отметить в одном из интервью, что Турция может стать источником вдохновения для стран Ближнего Востока: она показывает, что ислам и демократия могут существовать гармонично. На первый взгляд, турецкая модель с ее акцентом на секуляризм и демократию явно привлекательна для региона, который страдает от деспотии десятилетиями. Однако исторический опыт и политические события в Турции существенно отличаются от арабских стран, что делает эту модель для них нежизнеспособной. Турция продолжает эксперимент по встраиванию в ислам западного образа жизни. Это происходит довольно долгое время, по крайней мере с позднего периода Османской империи, и отличает страну от большинства других мусульманских стран на Ближнем Востоке, которые тонут в болоте традиций безо всякой попытки обновления. Несколько десятилетий демократизации и социально-экономических изменений привели к возникновению экономически либерального, но социально и политически консервативного анатолийского предпринимательского класса. Подобного класса, ставшего главной опорой ныне правящей партии, не существует больше нигде на Ближнем Востоке. И быть не может.
История турецкой модели в современном виде идет от руководства Кемаля Ататюрка, основателя Турецкой Республики. Решительно прозападно настроенный политик, дальновидный Ататюрк заложил основы современного государства, базирующегося на турецком национализме.
Арабский мир лишен лидера уровня Ататюрка. Его харизматические личности схожи, как близнецы. Они создали коррумпированные, самодержавные, некомпетентные и неэффективные модели руководства, благодаря которым растаскиваются по карманам правящих семей доходы от продажи углеводородов и других природных ресурсов.
Таким образом, в турецкой политической жизни на протяжении нескольких десятилетий существуют важные элементы, и среди них — фигура вождя и преемственность идее Османской вестернизации. Подобных предварительных условий на арабском Ближнем Востоке нет. Большинство стран в регионе не имеют независимых политических институтов и традиций, на которых можно строить демократический политический строй. Кроме того, им не хватает динамичного гражданского общества.
В конечном счете, арабские страны не смогут воспользоваться турецкой традицией умеренного ислама и его успешным прорубанием окна на Запад. По этой причине, как бы ни развивались события в странах, охваченных протестным движением в Северной Африке и на Ближнем Востоке, они вероятней всего будут связаны с существенным политическим беспорядкам и эскалацией насилия, прогнозирует Стивен Ларраби.
И еще один прогноз аналитиков. Нет никаких сомнений, что события «арабской весны» Анкара попытается использовать для того, чтобы оказать очередной нажим на ЕС и продемонстрировать, насколько важен для Европы ключ к дверям Арабского Востока, который может оказаться именно в турецких руках. Вполне вероятно, что этот аргумент может иметь решающее значение при вердикте ЕС, несмотря на то что Турция не выполнила значительную часть требований европейского сообщества. Невыполненное Анкарой домашнее задание может быть, по ее предположению, засчитано, если учесть, что Турция может договариваться с одиозными режимами и поворачивать их в нужную Западу сторону. Таков расчет, считают немецкие политологи.
Сохраняя свою ориентацию на прием в ЕС, Турция демонстрирует, что она открыта всем арабским соседям как торговое государство с динамично развивающейся экономикой и практически совмещающее ислам, светскую политику и парламентскую демократию, отмечает обозреватель Frankfurter Allgmeine Zeitung Райнер Герман. Хорошие отношения с Сирией являются важным достижением новой турецкой внешней политики. Особенно сейчас, вместе со стремительным падением влияния Ирана на арабский мир. Оно прошло свой зенит по разным причинам, и одной из главных, в числе многих, является кровавое подавление протестов в ходе выборов в Иране в июне 2009 года.
Другой пример растущего влияния Турции. Исследование, проведенное летом 2009 года «Палестинским центром по вопросам политики и опроса», показало, что Турцию в качестве наиболее важного внешнеполитического партнера хотели бы видеть 43% палестинцев, 13% египтян и только 6% иранцев.
Турецкий марш, собирающий новых приверженцев в Азии, Африке, Латинской Америке, продолжается. Важными сигналами мировому сообществу о претензиях Турции на новую роль в современной истории стало проведение IV Конференции ООН по наименее развитым странам (Стамбул, 9 мая 2011 года, 192 стран-членов ООН, 50 глав государств, 10 тысяч участников) и официальное заявление Турции о намерении претендовать на место непостоянного члена Совета Безопасности ООН на период 2015–2016 гг.
А ведь еще десять лет назад Турция вовсе не обозначала столь существенного присутствия даже на Ближнем Востоке, несмотря на ее достаточно протяженные границы с Сирией, Ираком и Ираном. Бывший просто сосед стал мощным политическим и экономическим партнером. Казалось бы, относительно недавно один из политиков старого поколения, Сюкрю Элекдаг, заявлял с высокой трибуны, что во внешнеполитическом плане Турция должна быть готова к войне на два фронта, западном и восточном, с Грецией и Сирией. Действительно, в конце 90-х с этими соседями Турция была в напряженных отношениях и находилась, по существу, на грани войны.
Однако жизнь выдвинула новые идеи, перспективы и векторы отношений. Они базировались на занятии, в котором Турция сильна традиционно, — умении торговать и торговаться. В русле этой способности — максимальное задействование всех соседей в трансграничной торговле. За решение задачи взялись так называемые анатолийские тигры — молодые амбициозные промышленники, которые довольно быстро сумели доказать, что умеют задействовать ранее неиспользованные возможности рынка в регионе.
«Никаких проблем с соседями» и «максимальное сотрудничество» — два принципа турецкой политики, которые выделил в интервью, данном в марте 2010 года, шеф МИДа Ахмет Давутоглу. На вопрос немецких журналистов, насколько применимы эти принципы в таком сложном регионе, как Ближний Восток, он, в частности, ответил: «Это, несомненно, самые важные цели. Но в первую очередь речь идет о взаимопонимании в политическом процессе. Мы никогда не утверждали, что нет проблем. Но мы обеспокоены тем, что отношения с другими странами с целью создания нового политического климата, могут не помогать решать проблемы, а создавать новые. Наша главная задача здесь — реинтеграция».
В контексте реинтеграции турки реализовали идею безвизовой зоны. Турция установила ее с Сирией, Ливаном и Иорданией. Сегодня их партнерские интересы близки, как никогда. Правда, сближение с Сирией повлекло за собой резкое охлаждение отношений с Израилем.
К сожалению, современные турецкие политики не склонны усматривать в этом охлаждении печальные перспективы. Ведь можно было выстраивать ровные отношения и с Израилем, не нанося ущерба турецко-сирийским контактам. Но, видимо, преобладали иные политические интересы, которые неминуемо сказались на турецко-американских контактах. Турция, как и ЕС, играет роль второго актера на Ближнем Востоке после США. Ну, а теперь, в свете укрепления турецко-сирийских связей и особенно после антипротестных действий Башара Асада в последние недели, которые Турция «с ее демократическим лицом» поддерживает, ее позиция приобретает очевидно двойственный характер. Второй актер для стран «арабской весны» теряет свою привлекательность, рискует уйти в политическую массовку.
Как при таком сложном раскладе Турция собирается сохранить лидирующие позиции в странах Арабского Востока, непонятно, констатируют немецкие наблюдатели.
Впрочем, Фолькер Пертес считает, что Турция довольно успешно справляется с этим заданием. Турецкое правительство и руководство страны с самого начала избрали верную тактику. Они правильно позиционируют себя перед лицом арабских революций. Еще на раннем этапе протестного движения они признали, что старый режим пришел к концу, призвали к реформам, обозначая четкую поддержку массам, жаждущим обновления.
Но это с одной стороны. С другой стороны, с учетом тесных связей между правительством Р.Т. Эрдогана и рядом некоторых прежних арабских режимов можно говорить о его оппортунизме. Какая она, Турция, на чьей стороне? Однозначно на этот вопрос ответить нельзя, считают немецкие эксперты. Все объясняется растущим влиянием Турции, которое есть шанс существенно закрепить и развить. В то же время все здравомыслящие политические силы как в ЕС, так и на Арабском Востоке отчетливо понимают: не существует изящного перехода от диктатуры к демократической системе, подчеркивает Фолькер Пертес.
Использованы данные taz, Deutschlandfunk, Welt am Sonntag.
