Аналитика

Традиционный образ Турецкой республики как оплота НАТО в Восточном Средиземноморье и верного союзника США во взрывоопасном Ближневосточном регионе давно утвердился в глазах политиков и обозревателей. Однако драматические изменения в мире и в самой Турции привели к трансформации общественного сознания турок, смене внутриполитических настроений и, соответственно, внешнеполитического вектора страны. Важной особенностью этих изменений стало их взаимовлияние: внешнеполитические события оказали влияние на общественные настроения в стране, а настроения, смена ценностей и приоритетов, в свою очередь, заставили правящие круги искать новое место страны в регионе и мире.

Для турецкого общества характерны попытки соединить в идеологии правящих кругов и в массовом сознании ислам и национализм, что не соответствует основной концепции ислама, в соответствии с которой «национальное» не играет определяющей роли. Однако в течение всего периода существования республиканской Турции национализм являлся основой идеологии Турецкой Республики. Эта раздвоенность политического сознания порождала, с одной стороны, периодические возвраты к идеологии пантюркизма (идее объединения всех тюркоязычных народов в огромное государство под названием «Великий Туран»), с другой – периодические попытки возвращения к «ценностям ислама».

Распад Советского Союза воскресил, казалось бы, забытые ожидания турецких сторонников пантюркизма. Пресса заполнилась восторженными заявлениями о наступлении «столетия турок», а турецкие власти приступили к реализации обширной программы «турецкого единства». Именно эти настроения, по-видимому, внесли немалый вклад в процесс «мусульманского возрождения»: приверженность исламу всегда относили к характерным чертам турок. В результате, хотя надежды на реализацию пантюркистского проекта не оправдались, в Турции резко активизировались как националистические, так и исламистские настроения.

Парадокс сложившейся ситуации заключался в том, что в конечном итоге победили реальная экономика и реальные интересы страны. Во-первых, для турецких производителей открылся емкий российский рынок по линии «челночной торговли» (до кризиса августа 1998 г. российские «челноки» закупали в Турции товары, по турецким оценкам, на 8 млрд долл. в год). Сотни тысяч российских туристов стали постоянно посещать турецкие курорты, а турецкие строительные фирмы получили в России престижные и выгодные заказы. С одной стороны, такая «экономическая дипломатия» привела к развитию взаимопонимания между гражданами двух стран, с другой – экономическое сотрудничество между Россией и Турцией привело к росту турецкой экономики и укреплению позиций Турции как крупнейшего центра силы на Ближнем и Среднем Востоке.

Усилению роли Турции в регионе в значительной мере способствовала региональная ситуация. На юге после поражения Ирака в результате операции «Буря в пустыне» (1991 г.) Турция стала крупнейшей региональной военной силой. На севере после распада СССР исчезла угроза, реальная или мнимая, беспокоившая турок многие годы. В этих условиях Турция стремилась играть более активную роль на новом геополитическом пространстве, а роль пантюркистского проекта снизилась.

Отметим и другой фактор: после распада СССР резко снизилось значение Турции как главного форпоста НАТО в Восточном Средиземноморье. С потерей главного геополитического противника изменились приоритеты блока в мире и регионе, а США приступили к выстраиванию однополярного мира.

Возвращение к исламу

Неудачные попытки Турции вступить в ЕС (не помогли даже усилия по превращению Турции в «энергетический хаб», основную транспортную энергетическую артерию для Европы) привели к постепенной утрате интереса турок к «европейскому проекту». На внешние факторы наложилась серьезная внутриполитическая трансформации в самой Турции, отмечавшаяся ростом исламистских настроений.

Разочарование в союзниках, в «европейском проекте», рост антиамериканизма обусловили необходимость пересмотра внешней политики республики. Этот процесс особенно активизировался после прихода к власти в 2002 г. Партии справедливости и развития (ПСР) под руководством Реджепа Тайипа Эрдогана и Абдуллы Гюля, активных сторонников религиозного возрождения. Они выдвинули новую философскую концепцию построения страны на основе возвращения к основным ценностям ислама, при сохранении националистической идеологии и курса на дальнейшую европеизацию страны. Заметим, что это не первая попытка вписать традиционные исламские ценности в модернистский проект. На этот раз трансформация исламского общества перекликается с концепцией Фетхуллаха Гюлена, современного мусульманского философа, просветителя и организатора крупнейшей системы образования. Именно его влияние на формирование взглядов Эрдогана и Гюля отмечают как турецкие, так и зарубежные политологи. Нурсисты, последователи Гюлена, основали огромную сеть лицеев и университетов по всему миру, а также создали коммерческие предприятия, обеспечивающие финансовую сторону деятельности нурсистов.

В Турции образовательная деятельность нурсистов привела к формированию нового слоя интеллигенции. Сторонники секты проникли практически во все государственные структуры, включая и такой оплот кемализма, как турецкая армия. Несмотря на запрет деятельности нурсистов (теперь уже отмененный) и ограничения на деятельность исламистски ориентированных структур, сторонникам западной ориентации не удалось остановить «исламское возрождение». ПСР уверенно пришла к власти и успешно выигрывает в последние годы парламентские выборы, оттесняя сторонников кемализма в ряды оппозиции.

Вместе с тем вся законодательная система страны была ориентирована на сдерживание исламистов, а основой сохранения европейской и светской ориентации страны традиционно считалась турецкая армия. В этих условиях главной задачей лидеров ПСР стало ослабление влияния армии и других силовых структур на политическую жизнь страны. Военные перевороты и вмешательство военных в политические процессы проходили регулярно – в 1960, 1970, 1980 гг. Военные преследовали правых и левых, запрещали исламистские партии и пытались ограничить воздействие исламистов на политическую жизнь Турции. В армейских кругах излишнее религиозное рвение офицеров считалось достаточным основанием для отправления в отставку.

ПСР, опираясь на общественные настроения, в частности, на сохранявшееся стремление вступить в ЕС, провело под лозунгами демократизации политической жизни страны ряд реформ, которых от Турции давно требовал Евросоюз. По новым законам армия утратила конституционные инструменты воздействия на политическую жизнь и право вмешиваться в ход внутриполитической борьбы. Только тогда правящая партия получила возможность смены «идеологических вех» и постепенной отмены главной идеологической доктрины (кемализма) и приступила к исламизации политической жизни Турции.

От внутренней исламизации к смене внешнеполитического вектора

Процесс идеологической переориентации внутриполитической жизни настоятельно требовал приведения внешней политики страны в соответствие с укрепляющимся идеологическим трендом. Отсюда – поиски Анкарой нового места в мировой и региональной политике. Страна улучшила свои отношения с арабскими государствами, активизировала связи с другими странами исламского мира. Пришлось изменить отношения и с давним геополитическим конкурентом – Ираном. Свою роль сыграла и другая внешнеполитическая идея: под лозунгом «ноль проблем с соседями» были предприняты попытки прекратить конфронтацию с Арменией и улучшить отношения с Сирией. Казалось, что такая политика действительно может способствовать изменению политической ситуации в регионе.

Потребовалась также корректировка отношений со стратегическими союзниками. Первой жертвой этой корректировки стали союзнические отношения с Израилем. Напомним, что 29 января 2009 г. на заседании Всемирного экономического форума в Давосе произошла знаменитая словесная перепалка премьер-министра Турции Реджепа Эрдогана и президента Израиля Шимона Переса. Этот инцидент многие пытались списать на эмоциональность турецкого премьера. Однако все оказалось гораздо серьезнее. За ним последовали попытка прорыва блокады сектора Газа гуманитарным конвоем «Флотилия свободы» 31 мая 2010 г. и гибель турецких участников акции от рук израильских коммандос.

На первый взгляд, весь пафос защиты Палестинской автономии закончился для Турции исключительно ухудшением отношений с Израилем (к огромному огорчению турецкого генералитета) и непониманием со стороны США. Однако это далеко не так. Турции удалось выставить Израиль в глазах Европы в крайне невыгодном свете и, самое главное, получить небывалую по размаху поддержку в исламском мире, особенно среди арабов, всегда настороженно относившихся к бывшему «центру империи». Крайне важно и то, что Израиль был вынужден пойти на смягчение блокады Палестинской автономии.

Таким образом, Турция продемонстрировала соседям и всему миру новый внешнеполитический курс. Очевидно, что этому развороту «на Восток» способствовали неудачи на Западе, в том числе в сфере европейской интеграции, в поддержку которой с невиданным ранее энтузиазмом выступала ПСР.

Между тем резко изменилась международно-политическая обстановка. «Арабские революции» внесли драматические коррективы, казалось бы, в уверенный курс турецкой внешней политики. Турецкие лидеры без колебаний поддержали «арабские революции», а уже утвердившаяся в глазах арабской «улицы» репутация Турции как наиболее решительного защитника палестинцев вывела турецкое руководство в авангард политической трансформации региона. Иного и нельзя было ожидать от исламских модернистов Эрдогана и Гюля.

В гораздо более сложной ситуации Турция оказалась после того, как массовые выступления охватили соседнюю Сирию. Тысячи беженцев стали пересекать турецко-сирийскую границу, и Турция была вынуждена выработать новую политику по отношению как к сирийским властям, так и к появившимся на политическом пространстве региона разномастным группировкам, оппозиционным режиму Б. Асада. Таким образом, после нескольких лет выстраивания новых дружественных отношений с Сирией турецкий премьер Эрдоган полностью перестроил политику страны по отношению к сирийскому режиму.

Основную роль в этом «кульбите» вновь сыграла идеология, формирующаяся в современной Турции. В преимущественно суннитской стране проживает от 8 до 12 млн «алеви», родственных сирийским «алавитам» и мусульманам-шиитам. Высокомерное отношение к «алеви» и шиитам как к париям мусульманского сообщества всегда было характерно для большинства турецкого населения, уверенного в превосходстве «своего» ислама. В такой ситуации вести о притеснениях мусульман-суннитов какими-то презренными «алавитами» в соседней стране подняли среди турецкого населения волну «праведного гнева».

В то же время турецкое руководство стремилось закрепить лидерские позиции в регионе в борьбе с другими претендентами на эту роль – саудовцами и катарцами.

Свою роль играет и стремление Турции восстановить свои позиции в глазах западных союзников как основного форпоста Запада в Восточном Средиземноморье.

Однако для турецких националистов, прежде всего для кемалистов и национально-ориентированных левоцентристов, такой поворот событий представляется крайне рискованным с точки зрения сохранения единства турецкого государства: в дополнение к курдской проблеме Турция рискует получить и религиозные распри. Исламизм и национализм вновь вступили в противоречие.

Таким образом, представляется, что все внутриполитические и внешнеполитические шаги нынешней турецкой власти продиктованы сменой идеологии в стране. Это крайне болезненный процесс для любого государства, способный привести к краху всей государственной системы. В турецком случае смена националистической ориентации на исламистскую, пусть и с модернистским уклоном, может привести к дефрагментации страны под воздействием трудноразрешимых проблем нового национально-государственного устройства. На данный момент Турция находится в начале этого драматического процесса, который неизбежно приведет к дальнейшей корректировке ее внешней политики.

Отношения с Россией как часть «поворота на Восток» турецкого внешнеполитического курса уже подвергаются испытаниям. Так, в сирийском конфликте Россия и Турция оказались по разные стороны баррикад. Вместе с тем это не помешало туркам разрешить прокладку трубопровода «Южный поток» через турецкую часть черноморского шельфа. Не пострадали и другие совместные проекты. Однако расширение и дальнейшая интернационализация внутрисирийского конфликта, как и возможный удар по Ирану, несомненно, внесут серьезные изменения в региональную ситуацию и приведут к новым изменениям турецкого внешнеполитического курса.